Название: Я отомщу. За тебя.
Автор: HaoLynn, я, то есть.
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-15, хотя, может и NC-17, еще не разобралась толком.
Пейринг: Асаха(Хао)/Акира
Статус: - - - - - - - - - - - - -
Саммари: Трагедия из первой жизни Хао Асакуры. Настоящая причина мести людям.
Дискламер: : BcJ принадлежит Хироюки Такею и всем хорошим людям, создавшим это аниме. Акира – мой персонаж. И вымысел тоже мой.
Размещение: разрешаю, но только с обязательным указанием моего авторства.
Предупреждения: точных представлений о первой жизни Хао не имею, так что тапками и другими тяжелыми предметами не кидаться!
Медленно. Много. Больно. Много боли, нестерпимой боли. Я ее слышу. Слышу, как стонет от боли, как страдает в невыносимой агонии, как пытается вылечить рану, как просит о помощи. Зовет меня. Природа, ты призываешь о помощи. Я слышу твои стоны, слышу терзания этого мира, чувствую боль каждой частичкой своего тела. Я сам мир. Я ощущаю страдания каждой песчинки, каждого камешка, каждого ручья. Они сливаются в один неописуемый порыв острой боли, жестокой пытки, огромной волной захлестнувшей меня, заставляя безмолвно кричать. Это кричит твоя душа, это кричит и моя душа. Вместе мы одно целое. Я спасу тебя. Я положу конец этой муке, этому многовековому страданию. Скоро ты не будешь ее чувствовать. Я обещаю. Я клянусь…
Он принял на себя слишком много боли на сегодня. Слишком много. Для себя. Но этого не хватало, чтобы вычерпать все. Залатать хлещущую рану этого мира, избавить от мук Природу. Как бы он не хотел, но он не может принять на себя всю ее боль, которая с каждым днем становилась все больше, все мощнее, все нестерпимей. Даже его могущества не хватало. Куда там до его учеников. Это и заставляло его еще больше терзаться. Еще больше страдать. Этого никак не должно быть. Нельзя давать волю своим чувствам, нельзя заполнять душу своими эмоциями. Очистить сознание, оставить место для завтрашних мучений. До завтрашней пытки. Восстановить силы, чтобы не сломаться под новой волной страданий.
Один за другим гасли огни тотемов, окружавших начертанный на полу символ, в центре которого сидел Он. В центре пятиконечной, золотой звезды, усыпанной множеством драгоценных камней, которые красивыми переливами радуги мерцали в приглушенном тусклом свете. Приятный, еле уловимый цветочный аромат парил в комнате, мягко оседая в сознании при вдохе.
Тепло. Вдох. Еще один. Еще. Разум постепенно приходил в себя. Возвращался в окружавшую его действительность. Все вокруг неохотно принимало знакомые, давящие очертания, приобретало сковывающие сознание рамки. Смыкало полет души в стальной клетке Настоящего. Снова. Вслед за духовным истощением наступило истощение физическое. Усталость, боль, слабость. Естественный рамки его человеческой оболочки. Как все-таки слаб человек. Тело, которое не может без долгой подпитки, такое зависимое от нужд, такое жалкое и ничтожное. Но это ненадолго. Нужно просто набраться терпения. Нужно ждать.
Он неподвижно сидел в центре погасшего круга, восстанавливая утраченные силы. Ощущал как быстро залатывалась его аура, мелкими крупицами заполняя ее дыры. Развеялась дымка, загораживающая путь в собственное сознание, открылся проход к собственному Я. Мысли прояснились, скинув с себя дурман, слоями покрывавший разум. Кто, что, когда, зачем… Осознание действительности, как и память, возвращалась быстрыми толчками. Достигнув равновесия между душой и телом, он закончил и без того затянувшуюся медитацию. Долго, слишком долго он приходил в себя. Значит, его сил скоро может не хватить. Значит, скоро придет время. Значит, придется это сказать. Скоро…
Тихий, неуверенный, слабый стук в дверь прервал его мысли. Он открыл глаза. В самое время. Иначе бы он вновь ушел в себя, растрачивая недавно накопленные силы.
- Войдите, - спокойным голосом произнес он, поднимая глаза к дверному проему.
В помещение вошла хрупкая, стройная девушка, держа в руках небольшой поднос. Ее длинные, черные волосы красиво ниспадали на точеные плечи, водопадом разливались по спине, мерцая холодным блеском на бледном свете фонариков. Она была одета в белоснежное, длинное кимоно, вышитое золотыми нитками и подпоясанное алым оби. Девушка нерешительно закрыла за собой дверь и тихо произнесла:
- Асакура-сама, вы закончили медитацию? Мне велели принести вам еды…
- Спасибо, Акира. Оставь здесь.
- Хорошо, Асакура-сама, - кивнула Акира, поставила поднос на маленький низкий столик и, поклонившись, бесшумно ушла из комнаты.
Акира… Такая хрупкая, такая беззащитная. Послушница при храме, прислуга в доме Асакура. Тихая, послушная, трудолюбивая. Такой ее запомнил Асаха. Она всегда оставалась неизменной: длинные, красивые волосы, восторженные, большие глаза, мягким теплом вливались в душу. Длинные ресницы пушистой щеточкой обрамляли ее очи. Сама невинность. Сама непорочность. Неиспорченная, чистая душа. Такой запомнил ее Асаха…
Не помнил, когда это началось. Когда проснулось в нем маленькое, слабое, но такое необычное чувство, огоньком затеплившееся в душе. Не помнил, когда начал питать слабость к хрупкому, тихому, беззащитному созданию. Воплощению невинности. Не помнил. Его всегда удивляли эти теплые, добрые глаз цвета темной вишни. Мягко, плавно, аккуратно, с каждым днем они опутывали сердце Асахи. Хотелось коснуться мягкой, нежной кожи, почувствовать тепло, провести рукой по шелку длинных, темных волос. Хотелось любить. Но ему нельзя, нельзя чувствовать, чувствовать что-то кроме боли природы, нельзя ощущать своими эмоциями, тем более нельзя любить кого-то. Нельзя питать к чему-то слабость. Это ослабляет волю. Это жестоко. Но он сам выбрал свой путь. Выбрал давно и нет ему уже дороги обратно. Нужно донести свою ношу, свой крест до победного конца. Нужно забыть о чувствах, во благо этого мира. Забыть. С каждым днем это давалось Асахе все труднее. Все труднее было смотреть в эти удивительные, красивые глаза, сдерживать себя, свои чувства, забивая их в самый дальний угол своего сознания. Тяжело было отказываться от очевидного. И больно. Мало ему боли от каждодневной медитации, от каждого разговора с Природой, мало ли ему страданий… Похоже, что мало. С каждым днем он начал все больше истощаться, с каждым разом было все болезненней выходить из транса. Близиться время, когда нужно будет все рассказать. Совсем скоро…
Акира бессильно повалилась на кровать. Ей было очень больно, очень плохо, очень…Плечи девушки сотрясались в рыданиях. Нет, такого не может быть, нет, неправда! Не может быть! Она не хотела этого принимать, не хотела это осознавать, что ее отца больше нет в живых. Нет, папа, скажи, что это не правда! Нет!
Но и глаза тоже не могли врать. Акира сама видела, как в храм вносили тело ее отца. Она отчетливо помнила эти неестественные, широко распахнутые, тусклые глаза, его лицо, искаженное в предсмертной муке, огромное кровавое пятно, расползающееся из груди, куда был воткнут железный разбойничий нож. Отца не было в живых. Его убили разбойники, бродившие в поисках наживы по окраинам города, близ их монастыря.
Боль. Такая нестерпимая, такая огромная. Слезы. Текут по щекам, затуманивая видимость, мутной пеленой встали перед глазами. Обида. Обида на то, что ее лишили опоры, последней частички света, ради которой стоило жить. Нет больше никого. И никому она не нужна. Почему, почему, почему? Акира не могла найти ответ на так и не заданный вслух вопрос. Отец, почему ты, отец? Вернись, прошу тебя, вернись! Как же я буду жить без тебя?! Как? Ради кого? Я все отдам, все, только вернись ко мне. Папа, папа…
Слезы нескончаемым потоком лились из глаз. Вся боль была в этих слезах, вся скорбь, вся печаль. И никого больше. Никого. Одна, совершенно одна в этом мире. Никто больше не обнимет, не приободрит ласковым и мудрым словом, не даст совета, не подарит родного тепла. Акире уже так этого не хватало. И она даже не успела сказать «прости». Прости меня, отец, за все. За все, что сделала не так, за все свои слова, прости. Прости! Но ты этого больше не услышишь. И от этого больно вдвойне…
Вдруг на кровать рядом с ней опустился груз чьего-то тела. Девушка открыла глаза и посмотрела вверх. Перед ней сидел ее господин Асакура. Длинные прядки темных волос нависали перед его лицом. Таким красивым, приятным лицом, изящные черты которого завораживали своим идеальным совершенством. Темные, пронзающие душу глаза, неотрывно глядели на девушку. Пленяли теплотой и мудростью взгляда.
- Асакура-сама…Извините, я…просто…- начала Акира, нервно вытирая лицо полой своего кимоно. И не сдержалась. Вновь из глаз брызнули потоки слез. Асаха медленно притянул ее к себе и, поглаживая по мягким, шелковым волосам, произнес:
- Не надо сдерживать себя, Акира. Поплачь. Тебе станет легче…
Акира уткнулась ему в плечо. Прижалась к нему. Доверилась этому безграничному теплу. Какой же он был теплый, такой надежный, внушающий доверие. И она плакала, судорожно всхлипывая, дрожа и согреваясь теплом его тела. Вскоре боль утихла, обида и печаль перестали сдавливать ее изнутри, оттесненные теплом господина Асакуры. Слезы внезапно кончились.
- Спасибо, Асакура-сама, - обессилено прошептала Акира, взглянув Асахе в глаза.
Вновь эти добрые темно-вишневые глаза. Такие наивные, такие нежные, такие преданные и полные благодарности. Такие родные и светлые, полностью опутавшие его сердце. Сердце, которое не должно любить, которое не должно жить своими чувствами. Не должно, но живет. Живет и любит. Любит эти нежные глаза. Асаха прижал ее к себе еще сильнее и, чуть наклонившись, шепнул ей прямо в губы:
- Спасибо тебе…
Их губы сомкнулись в нежном, приятном поцелуе. Долгие, мгновения наслаждения, медленно вливались в каждую частичку тела приятным покалыванием, сладким волнением в груди. Акира чувствовала это тепло, вливающееся из уст ее господина, чувствовала легкий трепет в груди. Так приятно. Так тепло. Так необычно…
Асаха дал волю чувствам, которые долго сдерживались в клетке разума, долго томились в путах сознания. Зачем, зачем ты это делаешь? Ты не должен....Ну, зачем?. Много вопросов возникло у него в этот момент. На все он не мог найти ответа. Просто он следовал желанию, которое наконец прорвалось в его чувства, сняло оковы с эмоций и ощущений. Он целовал ее в мягкие желанные губы, касался руками ее волос, нежной кожи шеи, чувствовал на себе ее теплое дыхание, ощущал родной запах ее тела. Такая хрупкая, такая беззащитная. Я защищу тебя. Не дам в обиду. Я буду беречь тебя. Потому что я тебя люблю. И только по этому. Не плачь, Акира…
Не хотелось прерывать этот длинный, как эта ночь, поцелуй. В нем Асаха выплеснул все чувства, накопленные за столько времени. Всю нежность, всю любовь, всю ласку и заботу. Это все для тебя, Акира…
«Не забыть никогда прикосновения горячих сильных рук, электрическим зарядом пронизывающие тело. Не забыть никогда нежных ласк, жарких поцелуев, крепких объятий, частого дыхания и тихих нашептываний на ухо. Никогда не забуду пылкого танца необузданной страсти огней наших душ. Ты зажег меня своим жаром, согрел и подчинил себе навсегда. Повелитель, господин, мой учитель и…мой любимый. Да, любимый. И родной. Не знала, что могу кого-то полюбить сильнее жизни. Сильнее существования на этой земле. Полюбить всем сердцем, всей душой и телом. Не забыть этой ночи никогда…»
Ранние лучики солнца пронзали приглушенный мрак комнаты, отгоняя его прочь. Тихо и спокойно...